– Устала, ке-се-се, – в голос констатировал прусс, с интересом рассматривая свою ношу. Светлые волосы ниспадали на плечи, длинные ресницы на прикрытых глазах слегка вздрагивали, а еще этот нос «картошкой», пухлые малиновые губы... Гилберт всегда ссылал красоту Ани на ее славянские корни. Пруссу не раз пришлось убедился в том, что самые прекрасные представительницы женского рода именно славянки. Но долго не мог объяснить самому себе одну вещь – почему, когда он видел других девушек того же происхождения, не менее красивых Ани, они не покоряли его сердце так, как это делала россиянка каждый раз? В одной ли только внешности было дело? Гилберт застыл на месте. До дома оставалось идти совсем ничего, да и Брагинская была не такой уж тяжелой ношей. Он просто не хотел возвращаться. Солнце только наполовину погрузилось в озеро, сумерки не спешили оседать над ним, может все же повременить с возвращением? Байльдшмидт оглянулся на озеро. Прохладная вода окрасилась в нежно-оранжевый цвет, ее капли словно переплетались с лучами солнца; небольшие волны ласково лизали песчаный берег, воздух был пропитан запахом недавнего дождя. Озеро словно манило его к себе, затягивало в свои тенеты. Хотя, что, к черту, может быть плохого в том, что бы прогуляться у озера? Поудобнее подхватив свою ношу, парень свернул с тропинки. Еще по дороге Гилберт заметил, как беспокойно спит Аня. «Главное, что не разбудил, хех», – мысленно ухмыльнулся он, вновь всматриваясь в черты лица славянки. Все было, казалось, идеально – вот тебе закат, вон там озеро, еще и баба в придачу. Романтика. Но Байльдшмидту теперь не хотелось любоваться закатом. Только ею одной. Его взгляд скользнул по закрытым глазам россиянки. Веки и длинные ресницы все так же беспокойно подрагивали. Гилберт опустился на колени, и осторожно уложил девушку на укромное место в траве. С этой точки открывался неимоверный вид на озеро, но понял это прусс только сейчас. Ноги словно сами привели его сюда, пользуясь тем моментом, когда немец был ослеплен ею. Прусс осторожно плюхнулся на траву рядом, наконец позволяя себе перевести взгляд на закат. Честно говоря, от подобной романтики Гила всегда тошнило, но сейчас… Сейчас он был только огорчен тем, что Аня не может разделить с ним эти моменты. Она спит. Уснула на закате, утомлена долгим днем, словно то самое солнце, которое сейчас тоже отходит на покой. А что будет, если проснется? Сонно глянет на Гилберта, потребует объяснений. А что он? Он расскажет все на чистоту. Она засмеется. Потом они разойдутся по домам, а на следующий день сделают вид, будто ничего не было. Цепочка мыслей еще могла бы продолжаться на километры, но Гил моментально ее разорвал вдребезги. Что и говорить, такое положение дел его не устраивало. Будь что будет, а плохие мысли лучше оставить на потом. Парень, тяжело вздохнул и распластался на траве. Так он лучше слышал ее частое дыхание рядом. К тому же, от ярких красок заката начали болеть глаза. «Словно то самое солнце…», – эхом пронеслась в голове недавняя мысль. Прусс вновь покосился на Аню. «И вправду солнце. Светила-светила, а потом бац – устала! Ке-се-се», – только и улыбнулся немец, – «устала светить… мне-то она точно не светит».
а еще этот нос «картошкой» Гилберт всегда ссылал красоту Ани То, что Гил отправил красоту в ссылку - дело десятое, но вкупе с носом-картошкой это была ирония или где? вот тебе закат, вон там озеро, еще и баба в придачу. Романтика. Вы бы определились, байльшмидтовская у вас романтика или общепринятая. Во втором случае термин "баба" не просто неуместен, а еще и рвет своей грубостью всю картинку переплетающихся лучей и воды. Светила-светила, а потом бац – устала! Ке-се-се
Мое личное мнение: с реквестом вы не справились. не тот парень
-
-
27.03.2012 в 18:31– Устала, ке-се-се, – в голос констатировал прусс, с интересом рассматривая свою ношу. Светлые волосы ниспадали на плечи, длинные ресницы на прикрытых глазах слегка вздрагивали, а еще этот нос «картошкой», пухлые малиновые губы... Гилберт всегда ссылал красоту Ани на ее славянские корни. Пруссу не раз пришлось убедился в том, что самые прекрасные представительницы женского рода именно славянки. Но долго не мог объяснить самому себе одну вещь – почему, когда он видел других девушек того же происхождения, не менее красивых Ани, они не покоряли его сердце так, как это делала россиянка каждый раз? В одной ли только внешности было дело?
Гилберт застыл на месте. До дома оставалось идти совсем ничего, да и Брагинская была не такой уж тяжелой ношей. Он просто не хотел возвращаться. Солнце только наполовину погрузилось в озеро, сумерки не спешили оседать над ним, может все же повременить с возвращением?
Байльдшмидт оглянулся на озеро. Прохладная вода окрасилась в нежно-оранжевый цвет, ее капли словно переплетались с лучами солнца; небольшие волны ласково лизали песчаный берег, воздух был пропитан запахом недавнего дождя. Озеро словно манило его к себе, затягивало в свои тенеты. Хотя, что, к черту, может быть плохого в том, что бы прогуляться у озера? Поудобнее подхватив свою ношу, парень свернул с тропинки.
Еще по дороге Гилберт заметил, как беспокойно спит Аня. «Главное, что не разбудил, хех», – мысленно ухмыльнулся он, вновь всматриваясь в черты лица славянки. Все было, казалось, идеально – вот тебе закат, вон там озеро, еще и баба в придачу. Романтика. Но Байльдшмидту теперь не хотелось любоваться закатом. Только ею одной.
Его взгляд скользнул по закрытым глазам россиянки. Веки и длинные ресницы все так же беспокойно подрагивали. Гилберт опустился на колени, и осторожно уложил девушку на укромное место в траве. С этой точки открывался неимоверный вид на озеро, но понял это прусс только сейчас. Ноги словно сами привели его сюда, пользуясь тем моментом, когда немец был ослеплен ею.
Прусс осторожно плюхнулся на траву рядом, наконец позволяя себе перевести взгляд на закат. Честно говоря, от подобной романтики Гила всегда тошнило, но сейчас… Сейчас он был только огорчен тем, что Аня не может разделить с ним эти моменты. Она спит. Уснула на закате, утомлена долгим днем, словно то самое солнце, которое сейчас тоже отходит на покой. А что будет, если проснется? Сонно глянет на Гилберта, потребует объяснений. А что он? Он расскажет все на чистоту. Она засмеется. Потом они разойдутся по домам, а на следующий день сделают вид, будто ничего не было. Цепочка мыслей еще могла бы продолжаться на километры, но Гил моментально ее разорвал вдребезги. Что и говорить, такое положение дел его не устраивало. Будь что будет, а плохие мысли лучше оставить на потом.
Парень, тяжело вздохнул и распластался на траве. Так он лучше слышал ее частое дыхание рядом. К тому же, от ярких красок заката начали болеть глаза. «Словно то самое солнце…», – эхом пронеслась в голове недавняя мысль. Прусс вновь покосился на Аню. «И вправду солнце. Светила-светила, а потом бац – устала! Ке-се-се», – только и улыбнулся немец, – «устала светить… мне-то она точно не светит».
-
-
27.03.2012 в 18:39Гилберт всегда ссылал красоту Ани
То, что Гил отправил красоту в ссылку - дело десятое, но вкупе с носом-картошкой это была ирония или где?
вот тебе закат, вон там озеро, еще и баба в придачу. Романтика.
Вы бы определились, байльшмидтовская у вас романтика или общепринятая. Во втором случае термин "баба" не просто неуместен, а еще и рвет своей грубостью всю картинку переплетающихся лучей и воды.
Светила-светила, а потом бац – устала! Ке-се-се
Мое личное мнение: с реквестом вы не справились.
не тот парень
-
-
27.03.2012 в 21:35Автор.
-
-
14.02.2014 в 19:33-
-
15.05.2021 в 20:01