273 слова (без примечаний). Заказчик, простите, если не угадал с тем, чего вы хотели. И да, на арте одежда Польши явно не того таймлайна, но я позволил себе вольность.
Уния* наконец подписана – полгода мучений и разговоров, полгода, в течение которых каждый пытался ухватить кусок пожирнее – полгода закончились. Оба – и Торис, и Феликс, - знали, что это значит для них. На самом деле, знали ещё два века назад, когда Ягайло вёл под венец Ядвигу. Знали и боялись. Литва в глубине души боялся напористого взбалмошного поляка, а Польша – молчаливого тихого литовца. Одного настораживала режущая глаза яркость, второго – полумрак тихого омута.
А теперь уния подписана, и страх трансформируется.
Лауринайтис устало потёр глаза. Он больше не боялся Феликса – просто устал. И когда Польша, щекоча дыханием ухо шепнул что-то о том, что он всё ещё чего-то там ждёт, и скрылся в собственных покоях, Литва только пожал плечами. «Ну я зайду». Лукашевич стиснул кулаки так, что ногти до боли впились в ладони. Он тоже не боялся больше Ториса – он злился на себя за тот страх, злился за него же на литовца. Его хотелось смутить, заставить стушеваться, покраснеть, отступить - как отступил он, отдав Феликсу пани Шевченко**.
- Я жду~ - сладко протянул Лукашевич, глядя из-под ресниц на застывшего на пороге его покоев Литву. Польша повёл плечом, заставляя камзол соскользнуть, обнажая его, и закинул ногу на ногу. Высокие сапоги не особенно приятно прилегали к голым ногам, но поляк мог многое потерпеть, если чего-то хотел. Лауринайтис отошёл от оцепенения и… уронил лицо на ладонь. - Фелек, чего ты ждёшь? – мягко осведомился он, улыбаясь уголками губ. Вся злость, вся ярость мигом слетела с Лукашевича. - Ну типа… тотального! Чего-то… не знаю, - он дёрнул плечом, натягивая на него камзол. – Лит, ну! Торис улыбнулся, подойдя к Феликсу и протянув ему захваченную со стула рубашку.
Иногда страх трансформируется во что-то тёплое и домашнее.
*Та, которая Люблинская. ** Великое княжество Литовское передало украинские земли, принадлежавшие ему, Польскому Королевству согласно Люблинской унии.
Уния* наконец подписана – полгода мучений и разговоров, полгода, в течение которых каждый пытался ухватить кусок пожирнее – полгода закончились.
Оба – и Торис, и Феликс, - знали, что это значит для них. На самом деле, знали ещё два века назад, когда Ягайло вёл под венец Ядвигу.
Знали и боялись.
Литва в глубине души боялся напористого взбалмошного поляка, а Польша – молчаливого тихого литовца. Одного настораживала режущая глаза яркость, второго – полумрак тихого омута.
А теперь уния подписана, и страх трансформируется.
Лауринайтис устало потёр глаза. Он больше не боялся Феликса – просто устал. И когда Польша, щекоча дыханием ухо шепнул что-то о том, что он всё ещё чего-то там ждёт, и скрылся в собственных покоях, Литва только пожал плечами. «Ну я зайду».
Лукашевич стиснул кулаки так, что ногти до боли впились в ладони. Он тоже не боялся больше Ториса – он злился на себя за тот страх, злился за него же на литовца. Его хотелось смутить, заставить стушеваться, покраснеть, отступить - как отступил он, отдав Феликсу пани Шевченко**.
- Я жду~ - сладко протянул Лукашевич, глядя из-под ресниц на застывшего на пороге его покоев Литву. Польша повёл плечом, заставляя камзол соскользнуть, обнажая его, и закинул ногу на ногу. Высокие сапоги не особенно приятно прилегали к голым ногам, но поляк мог многое потерпеть, если чего-то хотел.
Лауринайтис отошёл от оцепенения и… уронил лицо на ладонь.
- Фелек, чего ты ждёшь? – мягко осведомился он, улыбаясь уголками губ.
Вся злость, вся ярость мигом слетела с Лукашевича.
- Ну типа… тотального! Чего-то… не знаю, - он дёрнул плечом, натягивая на него камзол. – Лит, ну!
Торис улыбнулся, подойдя к Феликсу и протянув ему захваченную со стула рубашку.
Иногда страх трансформируется во что-то тёплое и домашнее.
*Та, которая Люблинская.
** Великое княжество Литовское передало украинские земли, принадлежавшие ему, Польскому Королевству согласно Люблинской унии.
а.
а.
а.