Его влажные от утреннего воздуха волосы развевались на ветру с дешевым привкусом грусти, которая сейчас казалась разрушительной печатью страха. Даже голубизна глаз и золото волос словно покрылись пыльным пеплом или паутиной, которые принес с собой промозглый ветер. - Пьер, ты боишься меня, мой маленький друг? Что же ты видишь на месте своего хозяина? Черный плащ колыхался, как крылья. Осень оставила небу только голые ветви деревьев и серость, покрывшую все вокруг. Его маленькие смышленые друзья один за другим падали на землю, пачкая нежные белые перья в грязи, пока не осталась лишь одна. Нет ничего страшнее падающей птицы, которую предал полет - но шквальный огонь не щадил никого. Модно стало стрелять в воздух в последние годы. Погладив большим пальцем крыло Пьера, Францис прикрыл глаза. Ему казалось, что все достойное жизни, что у него еще осталось, воплощает в себе эта птица - средоточие любви и заботы, которые он цедил, словно миру. До людей долетал лишь ее аромат, но этого было достаточно, чтобы их околдовывать. Животные другие. Им нужна искренность. А он сам - просто стая темных, не до конца воплощенных идей. Не вороны даже, а силуэты, недоделанные посланники с того света. Разлетись они - и только плащ упадет на камни. Это были чужие непонятные страхи, ну вы знаете. Когда ты боишься посмотреть в глаза ворону и увидеть в них разум. Он боялся не увидеть больше свой за чужим. - Беги, пока можешь, - сказал он и разжал ладони, подбросив голубя вверх. Осталось только ждать, какая из этих идей займет его место, околдует разум и станет вожаком стаи. Узнать бы, а другие тоже исчезали, теряя себя? Или становились кем-то иным? Что из этого хуже? Чего стоит бояться? Стоит ли вообще? Доставит ли Пьер письмо?.. Господи, спаси и помилуй. Если Ты есть.
Силуэт слабого и одинокого мужчины на холме, печально следящего за улетающим почтовым голубем, если бы кто-то наблюдал его со стороны, показался бы слегка расплывчатым. Но стоило потереть глаза и прищуриться - можно было подумать, что никакого мужчины вовсе не было. Пьер еще не знал, что доставлял свое последнее послание.
403 слов. Простите заказчики я вижу на этом арте именно то, что я вижу. И за пунктуацию простите меня. Кидайтесь сразу лаптями.
Агнец Божий, спаси ее! Для кого сегодня траур, думает Франциск. Полы его чёрной одежды шуршат по выжженной войной земле, сухие ветки ломаются под ногами будто тонкий лёд. Франциск идёт не зная куда, просто идти - достаточно. Он здесь, должен быть в другом месте, должен быть, но не может. И всё это, увы, выше его сил, выше понимания. Франциск сегодня сполна насладился человеческой жестокостью. Чёрная одежда похожа на одежды смерти, но Франция отгоняет от себя, эти мысли. Руки мёрзнут, перчатки где-то забыты, или, вовсе потеряны, впрочем разве сейчас до перчаток. Агнец Божий, прими ее. Небо серое, и неважно, что сейчас весна, почти лето, кажется, что вот-вот пойдёт серый снег, так напоминающий пепел. Франция отгоняет от себя ненужные мысли, которые будто обжигают холодом изнутри. Наверное эта весна самая холодная в его жизни. Здесь на обрыве, в этом чёрном лесу, вокруг не души, зато много чёрных воронов, они кружат, каркают и тоже похожи на пепел, на слуг ада. Франциск стоит на обрыве, здесь холодный ветер обжигает и уносит с собой все лишние мысли, прочь, в небо. - Прости меня, пожалуйста, - шёпотом. Франциск никогда не плакал, ведь он мужчина, но сейчас, когда в душу закрадывается такое острое, горькое сожаление и почти непреодолимая жалость, сейчас Франциск чувствует обжигающую влагу в глазах, он не даёт ей скатится по щекам, протирая глаза. Это всего лишь ветер. Он должен быть там, должен быть рядом, стоять, спасать, делать что-то. Нельзя. Где-то там на костре пеплом поднимается в вверх крестик из двух хворостинок и уходит к Богу пожалуй лучшее, что было у Франции за все эти годы. Существо, явно не земное, с настолько чистой и искренней верой в него, Францию и Бога, что просто не может быть земным. - Прости меня, умоляю прости меня. Франция шепчет, или уже срывается на крик, перед его глазами серый пепел возносится в не менее серое небо, или тонет в Сенне, не разобрать. - Прости, прости, прости. Чёрное вороньё взметывается с земли, кружит каркает, встревоженное не то криком, не то шёпотом. Взор привлекает белый голубь, который кружит совсем рядом. Франциск поднимает руки в надежде прикоснуться, но голубь, лишь мазнув крылом по щеке, улетает в небо. Франция смотрит голубю в след, по щекам стекают горячие слёзы, зачем их сдерживать, ведь всё рано никто не видел, кроме голубя, который растворяется в просвете на небе. Незачем просить прощения, его простили, ещё до того, как в небо поднялся серый пепел, ещё до того, как туда поднялся белый голубь.
-
-
29.08.2011 в 18:04Его влажные от утреннего воздуха волосы развевались на ветру с дешевым привкусом грусти, которая сейчас казалась разрушительной печатью страха. Даже голубизна глаз и золото волос словно покрылись пыльным пеплом или паутиной, которые принес с собой промозглый ветер.
- Пьер, ты боишься меня, мой маленький друг? Что же ты видишь на месте своего хозяина?
Черный плащ колыхался, как крылья. Осень оставила небу только голые ветви деревьев и серость, покрывшую все вокруг.
Его маленькие смышленые друзья один за другим падали на землю, пачкая нежные белые перья в грязи, пока не осталась лишь одна. Нет ничего страшнее падающей птицы, которую предал полет - но шквальный огонь не щадил никого. Модно стало стрелять в воздух в последние годы.
Погладив большим пальцем крыло Пьера, Францис прикрыл глаза. Ему казалось, что все достойное жизни, что у него еще осталось, воплощает в себе эта птица - средоточие любви и заботы, которые он цедил, словно миру. До людей долетал лишь ее аромат, но этого было достаточно, чтобы их околдовывать. Животные другие. Им нужна искренность.
А он сам - просто стая темных, не до конца воплощенных идей. Не вороны даже, а силуэты, недоделанные посланники с того света. Разлетись они - и только плащ упадет на камни. Это были чужие непонятные страхи, ну вы знаете. Когда ты боишься посмотреть в глаза ворону и увидеть в них разум. Он боялся не увидеть больше свой за чужим.
- Беги, пока можешь, - сказал он и разжал ладони, подбросив голубя вверх.
Осталось только ждать, какая из этих идей займет его место, околдует разум и станет вожаком стаи.
Узнать бы, а другие тоже исчезали, теряя себя? Или становились кем-то иным? Что из этого хуже? Чего стоит бояться? Стоит ли вообще? Доставит ли Пьер письмо?..
Господи, спаси и помилуй. Если Ты есть.
Силуэт слабого и одинокого мужчины на холме, печально следящего за улетающим почтовым голубем, если бы кто-то наблюдал его со стороны, показался бы слегка расплывчатым. Но стоило потереть глаза и прищуриться - можно было подумать, что никакого мужчины вовсе не было.
Пьер еще не знал, что доставлял свое последнее послание.
-
-
31.08.2011 в 13:001/2 заказчика.
-
-
31.08.2011 в 13:22Вторая половина заказчика довольна.
-
-
31.08.2011 в 23:06Арт очень красивый, спасибо за такую заявку)
-
-
16.09.2011 в 22:33Агнец Божий, спаси ее!
Для кого сегодня траур, думает Франциск. Полы его чёрной одежды шуршат по выжженной войной земле, сухие ветки ломаются под ногами будто тонкий лёд. Франциск идёт не зная куда, просто идти - достаточно. Он здесь, должен быть в другом месте, должен быть, но не может. И всё это, увы, выше его сил, выше понимания. Франциск сегодня сполна насладился человеческой жестокостью. Чёрная одежда похожа на одежды смерти, но Франция отгоняет от себя, эти мысли. Руки мёрзнут, перчатки где-то забыты, или, вовсе потеряны, впрочем разве сейчас до перчаток.
Агнец Божий, прими ее.
Небо серое, и неважно, что сейчас весна, почти лето, кажется, что вот-вот пойдёт серый снег, так напоминающий пепел.
Франция отгоняет от себя ненужные мысли, которые будто обжигают холодом изнутри. Наверное эта весна самая холодная в его жизни.
Здесь на обрыве, в этом чёрном лесу, вокруг не души, зато много чёрных воронов, они кружат, каркают и тоже похожи на пепел, на слуг ада. Франциск стоит на обрыве, здесь холодный ветер обжигает и уносит с собой все лишние мысли, прочь, в небо.
- Прости меня, пожалуйста, - шёпотом.
Франциск никогда не плакал, ведь он мужчина, но сейчас, когда в душу закрадывается такое острое, горькое сожаление и почти непреодолимая жалость, сейчас Франциск чувствует обжигающую влагу в глазах, он не даёт ей скатится по щекам, протирая глаза. Это всего лишь ветер.
Он должен быть там, должен быть рядом, стоять, спасать, делать что-то. Нельзя. Где-то там на костре пеплом поднимается в вверх крестик из двух хворостинок и уходит к Богу пожалуй лучшее, что было у Франции за все эти годы.
Существо, явно не земное, с настолько чистой и искренней верой в него, Францию и Бога, что просто не может быть земным.
- Прости меня, умоляю прости меня.
Франция шепчет, или уже срывается на крик, перед его глазами серый пепел возносится в не менее серое небо, или тонет в Сенне, не разобрать.
- Прости, прости, прости.
Чёрное вороньё взметывается с земли, кружит каркает, встревоженное не то криком, не то шёпотом. Взор привлекает белый голубь, который кружит совсем рядом. Франциск поднимает руки в надежде прикоснуться, но голубь, лишь мазнув крылом по щеке, улетает в небо.
Франция смотрит голубю в след, по щекам стекают горячие слёзы, зачем их сдерживать, ведь всё рано никто не видел, кроме голубя, который растворяется в просвете на небе. Незачем просить прощения, его простили, ещё до того, как в небо поднялся серый пепел, ещё до того, как туда поднялся белый голубь.
-
-
16.09.2011 в 22:44-
-
17.09.2011 в 09:30Откроетесь?
-
-
28.10.2011 в 01:38Я такой слоупок.Но вот она я.
Спасибо, рада угодить заказчику)